И какая после этого у меня наследственность?
Моих родителей она волновала меньше всего. Они считали… Хм, как и у многих других, у них было свое собственное представление о том, как я должна выглядеть, которое по многим пунктам шло в разрез с моим – начиная от внешности и заканчивая планами на будущее. Видимо, именно это вызывало в моей душе глубокий протест, который вылился в ускоренный набор веса в подростковом периоде.

Сколько я тогда весила – не знаю, потому что постоянно «жульничала», вставая на весы. Знаете, тогда еще электронных весов в квартирах не было, а когда встаешь на механические, всегда можно «немножечко смягчить» их приговор, нагибаясь в правильную сторону. Причем понятие «немножечко» порой доходило до абсурда. Поэтому истинные масштабы моей полноты останутся за кадром.

В подростковом возрасте я сама захотела худеть. Естественно, не обошлось без высоких чувств. Я влюбилась в человека старше себя и вбила себе в голову, что он не обращает на меня никакого внимания только потому, что я слишком толстая.

Спустя в общей сложности год я похудела, измываясь над собой всеми доступными способами. Я голодала, пила слабительный чай, в свободное от этого время сидела на жестких диетах. В общем, вела себя как потенциальная анорексичка. В конечном итоге я достигла цифры 50 уже без всяких жульничеств и… убедилась в том, что мое похудение не произвело никакого впечатления на моего избранника. К тому моменту мне, в принципе, было уже все равно, потому что жизнь кардинально изменилась. Я рано начала работать – мне исполнилось 13 лет, когда я получила работу менеджера по рекламе (!). Трудно поверить, но факт остается фактом. И к этому прибавились мои попытки сделать карьеру в модельном бизнесе.

Жизнь била ключом. В шестнадцать лет мне казалось, что я получила все, что хотела: работу, новые знакомства, новое место учебы и, что совершенно естественно, новую любовь. Я была счастлива, много путешествовала и ощущала, что мне по плечу абсолютно все.

И тогда я узнала, что мой папа очень болен. Именно с того момента начался один из самых темных периодов в моей жизни. Диагноз «рак» поставили весной, а уже осенью папы не стало. Я очень переживала, это была первая потеря близкого человека в осознанном возрасте. Внутри меня словно закручивалась какая-то невидимая пружина, я отчетливо ощущала, что напряжение, невысказанная боль с каждым днем все разрастались. Добавьте тот факт, что приходилось просыпаться в шесть утра каждый день, ехать на другой конец Москвы на учебу, затем на прямо противоположный – на работу, и снова через весь город – домой. И это в лучшем случае. Порой приходилось заезжать в пять мест за день. Приползала домой в девять вечера и заставала там маму, которая, хотя и старалась не подавать виду, поскольку всегда считала себя «выше проявления эмоций», тем не менее очень переживала. И мы с ней говорили. Мне хотелось, даже нет, я интуитивно чувствовала, что ей это было необходимо. Порой мы засиживались далеко за полночь, и я убеждала маму, что все равно сейчас не усну, поскольку спать совершенно не хочу. Я ложилась в час, а то и в два ночи, чтобы на следующий день снова вскочить в шесть утра.

Я заметила, что начала поправляться, но как-то не особенно придавала этому значения. Меньше всего в тот момент меня волновал мой вес. Через год мама уехала за границу, и я осталась в Москве одна. Нет, конечно, у меня имелись родственники, выражавшие готовность меня поддержать, но это было совсем не то. Я чувствовала себя бесконечно одинокой, постоянно занималась самобичеванием. Незадолго до этого отношения с той самой «новой любовью» закончились, и, естественно, во всем произошедшем я винила себя, что не добавляло мне оптимизма.

Внешне я оставалась веселой, жизнерадостной, легкой. Но внутри что-то надломилось, и я никак не могла справиться с собой, собраться, взять себя в руки.